За ним, поблагодарив нас с Ягодецкой, уныло побрели и остальные.

Когда они вышли на улицу, Любовь Алексеевна посмотрела на меня взглядом полным возмущения.

— Ну и отвратительный же мужик этот Борисов. Зачем он вообще приехал, если ему ничего не интересно?

— Сам не знаю, но ты уж постарайся ради ребят. Видно, что толковые.

Она кивнула.

На следующий день, большая часть работы и обучения гостей проходила без меня. Но, заглянув к ним под вечер, я увидел схожую со «вчера» картину, как Антон Лаврентьевич со свойственной ему бестактностью, снова обрубил какую-то интересную дискуссию и увёл своих из теплицы.

Взгляд, которым его провожала Ягодецкая говорил сам за себя.

— Товарищ председатель, — обратилась она ко мне, — обещайте, что не уволите меня, если однажды я на него накинусь.

— Понимаю… — согласился я с ней, — человека более раздражающего ещё поискать надо. Но Любовь Алексеевна, пожалуйста, потерпите ещё два дня. Они скоро уедут.

Она вздохнула.

— Да если бы он только вечером так себя вёл, а то весь день нудит, спорит, перебивает, постоянно ищет к чему бы придраться. Достал, честное слово.

— Будем надеяться, что в следующий раз обойдётся без таких кадров.

Мы попрощались, и на следующий день я уже туда не приходил. Вечером я, как это часто бывает, задержался в правлении, и к моему удивлению, ко мне в дверь постучался один из молодых гостей, Павел Олегович Зацепин, вспомнил я его имя. Внешне он казался самым молодым из них, его легко можно было спутать с одиннадцатиклассником, но он всегда задавал очень интересные вопросы, и у меня о нём сложилось весьма приятное впечатление.

— Александр Александрович, я хотел бы с вами кое-что обсудить, — несмело начал он.

— Присаживайся, — предложил я ему, после того, как пожал руку, — что-то связанное с теплицей?

— Да, — он аккуратно сел на стул и почесал затылок, — я не хочу говорить при всех, Борисов точно взбеленится. Простите, — осёкся он.

— Всё в порядке. Я и сам заметил, что у вашего лидера трудный характер, — подбодрил парня я.

— Трудный, не то слово! — сразу расслабился Павел, — критику своего колхоза не воспринимает вообще. А собственно за этим я и пришёл. Знаете, что-то мы никак не можем сопоставить то, что видим у вас, с тем, что у нас там в «Трудовике». У вас здесь всё так добротно сделано, основательно. Сразу видно, строилось на совесть. У нас же по сравнению с этим всё как-то вкривь и вкось. Как будто все технологии нарушены. Признаюсь, это сильно меня смущает. Да и не только меня. Мы обсуждали с ребятами… — он сделал паузу, а потом с жаром продолжил, — а нам бы тоже хотелось, чтобы всё было как надо в «Трудовике», так ведь и работать приятней. И мы вот подумали… может быть вы к нам съездите или направите кого-то, чтобы посмотрели почему такая разница и как это исправить?

Я слушал его с большим вниманием и удивлением. Советский Союз не та страна, где без каких-либо причин один и тот же объект одним могут построить хорошо, а другим плохо. Принцип-то и бюджет одинаковые. Это как если бы одну хрущёвку строили на совесть, а вторая рядом разваливалась сразу же. Нет, не исключаю, что такое тоже может быть. Но тогда с этим явно что-то не чисто.

Глава 10

Я ещё немного порасспрашивал Павла о том, в чём конкретно он видел разницу между нашими теплицами. И судя по его словам, там почти на каждом из материалов неплохо так сэкономили. Но я не мог просто из-за чьих-то слов сразу же поднимать бучу. Конечно, первая мысль была об ОБХСС, но что если там никакие не хищения, а обычное разгильдяйство? Нет, сначала нужно всё расследовать. Но не буду же я сам этим заниматься? У меня нет для этого ни оснований, ни времени. Однако кого-то из своего колхоза я бы всё-таки отправил на разведку.

Немного поразмыслив, я решил поручить решить этот вопрос Мясову, встретившись с ним в этот же день. Выслушав меня, он сразу же и предложил решение, сказал, что стоит связаться с комитетом народного контроля.

Я с ним согласился и на какое-то время, это дело ушло на второй план.

Делегация тоже уехала, но я, тайком от Борисова, взял у всех ребят их данные, адреса и телефоны у кого они были, на всякий случай.

Мясов в таких делах чувствовал себя как рыба в воде. Он быстро достучался до всех кого нужно и даже умудрился сам поехать в «Трудовик» в составе команды от комитета народного контроля.

Так что уже через полторы недели, он был у меня в кабинете с практически полным отчётом о происходящем там. И отчёт этот оказался достаточно безрадостным.

— Если они не нагрели руки на этой стройке, то я и не знаю даже. Теплицу им кстати построили прям огромную, больше чем у нас, — говорил он мне, сидя у нас в гостях одним из вечеров.

Маша испекла яблочный пирог к чаю, который настолько понравился нашему парторгу, что он уплетал уже третий кусок, поэтому его рассказ продвигался не очень быстро. Но мы с женой были только рады его накормить. После того, как овдовел, мужик совсем забыл что такое тепло очага, думаю, отчасти поэтому некоторым при первом знакомстве он кажется нелюдимым и даже грубоватым, но стоит только узнать его получше, как понимаешь, что надёжней друга и соратника трудно найти. Чего стоила только та история, где он с участковым и Андреем спасали меня от бандитов. За тот меткий выстрел, я ему по гроб жизни благодарен буду.

— Огромную и некачественную?

Илья Прохорович кивнул:

— Прямо скажу, она вообще никуда не годится. Ну, ладно если бы только паршивые материалы, но это ещё и просто плохо построено, как будто студентов направили строить их первый проект. Не удивлюсь, если так и было.

Мясов доел третий кусок пирога и перевёл взгляд на ещё не съеденную его часть. По глазам было видно, что он очень хочет добавки, но уже стесняется просить. От взгляда Маши это не укрылось, и она просто с улыбкой подложила ему ещё.

— Спасибо, Машенька, — от такого подарка, парторг совсем растаял.

— Так что в итоге? — вернулся к делу я.

— Ну как что. Отправили запрос в ОБХСС. Теперь-то уж точно понятно, что кто-то руки на этой теплице нагрел. В таких условиях им и ЭВМ ничуть не поможет. Ерунда получится, так что понимаю того парня, который к вам пришёл с жалобой.

Я задумчиво постучал костяшками пальцев по столу.

— Признаюсь, мысли о ребятах мне покоя не дают. Очень уж способные и потенциально очень ценные кадры. А попали в такую за… саду, — я старался грубо не выражаться перед Машей и Витей, так что вовремя себя поправил.

— Согласен полностью, Сан Саныч. Тоже недавно думал об этом и о том, что может их к нам пока позвать? До выяснения, так сказать.

Я покачал головой и отпил чай из своей любимой белой эмалированной кружки. Ничего не мог с собой поделать, но пить из таких мне было гораздо приятней, чем из какой-нибудь милой чашечки с цветочками из сервиза. Маша по первости пыталась меня переучить, но быстро сдалась.

— Твоя правда, конечно, да вот знаешь, не хочется быть слишком жадным и пытаться заманить всех талантливых людей к нам в Новый Путь. Надо ведь и о других подумать. Какой толк от одного зажиточного колхоза в масштабах всего союза? Нужно, чтобы везде с сельским хозяйством было хорошо. Для того я и пошёл в депутаты, чтобы иметь больше возможностей что-то сделать для страны.

Мясов улыбнулся.

— Побольше бы таких идеалистов, глядишь уже к этому моменту бы коммунизм построили.

Я рассмеялся.

Мы посидели ещё немного, после чего Мясов попрощался и ушёл.

А дальше история с «Трудовиком» снова отошла на второй план. Я занимался делами своих колхозов и всё равно не мог никак повлиять на расследование. Только попросил Павла, обязательно мне позвонить, когда будут какие-то новости.

Но вот прошло уже больше двух недель, а никаких звонков от него так и не поступило. Может быть, конечно, он просто забыл, но я решил на всякий случай набрать его сам.

— Здравствуйте, Александр Александрович, рад вас слышать, — сразу узнал меня он.